Молитвами праведников сохранялась до времени от гнева Божия Русская земля. По-разному подвизались угодники Божии: кто в храме, кто в общежительном монастыре, кто в миру, кто и в затворе проходил свое поприще. Василию Федотовичу Надежину Бог судил быть основателем иноческого скита в глухой чаще леса, в Чикойских горах, почти у самой границы с Монголией.

 

Несмотря на некоторые странные обстоятельства его жизни предшествовавшие подвигу пустынножительства, он стяжал себе не только уважение знавших его почтенных граждан и высоких особ, но и приверженность жителей округи, зараженных расколом задолго до его появления.

Василий, в иночестве Варлаам, родился в 1774 году в семье Федота и Анастасии (Яковлевой) Надежиных, в селе Маресиве, что на Рудке Лукьяновского уезда Нижегородской губернии. Происхождения они были самого простого — из крепостных крестьян Петра Ивановича Воронцова. Подробностей детских лет и более позднего периода жизни подвижника предание не сохранило. Известно только, что ко времени он женился на Дарье Алексеевой, тоже из крепостных Воронцовых. Своих детей у них не было, и они принимали на воспитание сирот, согревая их теплом семейного очага. Грамоте Василий Федотович выучился сам. Впоследствии он писал рапорты церковными литерами, полууставом, а свое имя всегда писал по церковному.

 

Семейная жизнь Василия Федотовича длилась недолго. Однажды он исчез, скрылся неведомо куда, так что и все поиски его ни к чему не привели. Впрочем, господа Воронцовы отнеслись к этому обстоятельству без особенной тревоги; скоро и домашние успокоились, предоставив судьбу Василия Божьему Промыслу.

 

В 1811 году Василий Федотович объявился богомольцем в Киево-Печерской Лавре, но отсутствие у него паспорта привело к тому, что он как бродяга был осужден к ссылке в Сибирь. Позже, будучи игуменом, вспоминая молодые годы, часто называл он себя бродягой.

 

Безропотно покорился Василий Федотович своей судьбе. Как ни желанно было ему остаться в Киеве, но предстоял долгий путь в Сибирь. По прибытии в Иркутск он первым делом направился в Вознесенскую обитель, к мощам святителя Иннокентия. В Иркутске он пробыл недолго и уже через месяц продолжил путь за Байкал, в село Малокударинское Урлукской волости, куда был приписан на поселение.

 

На месте своего водворения будущий подвижник, как и в Иркутске, обнаружил все то же стремление к благочестивой жизни и удалению от мирских соблазнов. И здесь он старался приютиться под сенью храмов, чтобы беспрепятственно предаваться молитве и работать Богу. С этой целью он нанимался трапезником (сторожем) в Урлукскую Богородице-Казанскую церковь, потом в Верхнекудринскую Покровскую, затем в Троицкий собор города Троицкосавска, и, наконец, в Воскресенскую церковь Кяхтинской торговой слободы. Всюду он исполнял свои обязанности старательно и добросовестно, так что положительно был отмечен кяхтинскими гражданами. В Кяхте Господь послал ему духовником известного на всю слободу священника отца Аетия Разсохина, который и благословил Василия оставить мир ради трудов во славу Божию на поприще пустынножительства.

 

Чикойские горы, где решил подвизаться Василий Федотович, своими высокими хребтами напоминают высоты Афонские, правда, в ту пору это сходство было лишь внешним. Со дней Адама ни одна тварь в тех местах не слышала славословий Триипостасному Богу, но после того, как поселился здесь безвестный пустынник, глухие чащи огласились несмолкаемой песней Ему.

 

Выбрав местом своего будущего подвига глухой уголок дремучей тайги на Урлукском хребте Чикойских гор, в семи верстах от поселка Урлук и в трех от Галдановки, Василий Федотович прежде всего водрузил там большой деревянный крест и в полутора саженях от него срубил себе келью. Здесь начался его тернистый путь ко спасению, полный молитвенных трудов, телесных утеснений, смиренного богомыслия.

Много претерпел на этом пути Василий Федотович, немало потребовалось ему сил душевных и телесных, чтобы со смирением выносить все тяготы уединенной жизни. Голод и жажду, зной и стужу, помыслы и прилоги воздвигал враг спасения рода христианского на его пути. Не раз приступал он к нему, пытаясь пугать его привидениями, подсылая к нему разбойников, а то и в образе знакомого или какого благожелателя пытался соблазнить его напоминаниями о прежней жизни, о родных, но все это препобеждал отшельник силой молитвы и благодати Божией.

 

Около пяти лет прожил он в полной безвестности. Лишь изредка навещал близлежащие Галдановку и Урлук для приобщения святых Христовых Таин. Обыкновенно он останавливавлся в доме местного диакона либо в домах двух благочестивых граждан: Макарова и Лужникова. Придет, бывало, стараясь остаться незамеченным, поговеет, причастится и опять возвращаете в свою пустынь. Но скоро молва о нем стала распространяться по окрестным весям, и потянулись к нему люди, в надежде услышать от пустынника назидательное слово.

 

По прошествии нескольких лет отшельнической жизни Бог наградил Василия Федотовича даром слова, и настолько проникновенным было оно, что никто из приходящих не уходил от него неутешенным, а кое-кто оставался, чтобы не покидать его более. Так возникла община, в которую кроме жителей окрестных поселений стали приезжать и из Кяхты, причем, бывали здесь люди всех сословий, в том числе и богатые именитые граждане. Через короткое время, а именно в 1826 году, усердием кяхтских граждан в пустыне была воздвигнута часовня во имя святого Пророка и Предтечи Иоанна. По сторонам от часовни стояло тогда девять келий (по числу насельников) — пять с одно стороны и четыре с другой. Священника в пустыни не было, и поэтому Василий Федотович, как самый грамотный, читал для братии ежедневное правило, Псалтирь, акафисты.

 

Вскоре мирная жизнь пустыни была нарушена. Василий Федотович Надежин, несмотря на вынесенное ему наказание — ссылку в Сибирь, по-прежнему числился в розыске, и теперь полиция без труда смогла его обнаружить. Арестовывать его приехал сам исправник. После тщательного обыска в скиту Василия Федотовича увезли в острог.

 

Словно гром среди ясного неба была эта новость для всех его почитателей. Кяхтинское купечество помнило его беспорочную службу трапезником; известно было, что и в Чикойских горах скрывался от мира исключительно с целью спасения своей души, и граждане Кяхты решили ходатайствовать за Василия Федотовича перед мировым судьей. По их хлопотам дело его было перенесено на рассмотрение епархиального начальства.

 

Надежин был вытребован в Иркутскую духовную консисторию, и преосвященный Михаил II (Бурдуков) сам испытал нравственные качества и убеждения пустынножителя. Архиерей не нашел ничего предосудительного ни в образе мыслей Василия Федотовича, ни в его поведении. Наоборот. Труды подвижника на ниве Христовой были как бы предуказаны свыше.

 

Пределы Чикойских гор и далее в основном населяли буряты-язычники, а православные Урлукской волости жили вместе с раскольниками поповской и беспоповской сект. В такой ситуации очень остро ощущалась потребность в миссионерах. Этим-то и был озабочен преосвященный Михаил. Отличавшийся высокой образованностью и апостольской ревностью, он уже не раз обращался в Священный Синод с просьбами о миссионерской помощи, однако имеющиеся кандидаты все еще не были испытаны Синодом в своих способностях и благонадежности. И когда владыка узнал о ревности Василия Федотовича на избранном поприще, он не только не воспротивился его самочинию, но оказал покровительство.

 

Убедившись в благонадежности Василия Федотовича, архиепископ Михаил предложил ему принять «зрак равноангельский» — продолжить служение Христу в монашеском чине. Установленным порядком Василий Федотович подал владыке собственноручно написанное прошение, и тот предписал настоятелю Троицкого Селенгинского монастыря, иеромонаху Израилю, постричь в монашество пустынножителя. 5 октября 1828 года, по отправлении в скиту всенощного бдения, во время чтения часов, основатель скита был пострижен в монахи с наречением ему имени Варлаам, а скит по воле владыки приписали к Троице-Селенгинскому монастырю. Так спешит Господь устроить доброе произволение желающихся спастись.

 

Еще до пострижения Василия Федотовича, отпуская его из Иркутска, владыка Михаил предпринял меры «к устроению скита на твердом основании. Им было отправлено в Святой Синод прошение, в котором он писал о нуждах Забайкальской миссии, радеющей об обращении бурят и монголов в православную веру и противостоящей проповеди раскольников.

 

Терпение «смиренного Михаила» было вознаграждено через шесть лет. Высочайшим рескриптом в Иркутской епархии было образовано несколько новых бесприходских миссионерств, с выделением на их содержание средств из казны. В этом указе была поименована и Чикойская пустынь.

 

Жизнь в Чикойской пустыни не замирала в ожидании административного решения. Отшельники продолжали труды во славу Божию. В часовне, для которой уже и колокола были пожертвованы кяхтинцами, как и раньше читались каноны, акафисты, правила. Не хватало только одного: здесь по-прежнему не было священника.

 

Так продолжалось до весны 1830 года. В марте владыка Михаил затребовал к себе в Иркутск монаха Варлаама, для посвящения его в священнический сан, и 22 марта Варлаам был посвящен в иподиакона и в стихарь. Через два дня в Иркутском кафедральном соборе он был рукоположен во иеродиакона, а 25 марта, в день Благовещения Пресвятой Богородицы, во иеромонаха.

 

Новопоставленному иеромонаху помимо обычного служения в Чикойской обители было поручено заботиться об обращении иноверных и о возвращении заблудших — раскольников.

 

В скиту в то время не было храма и отцу Варлааму еще предстояло заняться его постройкой, а пока церковь была устроена в часовне. Ее освящение было совершено при преосвященном Иринее в 1831 году.

 

Отец Варлаам ревностно поддерживал в скиту чин богослужения по уставу Церкви. Немного позже, когда ему в помощь был прислан иеромонах Аркадий, появилась возможность посещать ближайшие к пустыни жилища для исправления треб, и то усердие, с каким он крестил детей, напутствовал умирающих, та горячая вера, с которой он служил Богу и людям, невольно располагали к нему сердца даже закосневших в расколе. Этим он заслужил особенное расположение епархиального начальства. Архиепископ Ириней радовался успехам трудов отца Варлаама и, выражая ему свою архипастырскую благодарность, писал: «Благодаря Бога, споспешествующего в делах ваших, сердечно радуюсь умягчению сердец закоренелых доселе в ожесточении старообрядцев, что они не только начали вас слушать, но и крещением детей своих утешили уже вас, усердных сеятелей, тем, что посеянное пало не на камени и не при пути, но на доброй земле. Господь, положивый благому намерению благое начало, впредняя да поможет вам собирать расточенных овец во едино стадо Единого Небесного Царя».

 

Щедро расточая духовные дары, которыми награжден был от Господа отец Варлаам, обращал к вере людей разных наций, различных званий. Были среди обращенных и сосланные в Сибирь образованные неверы, были и язычники, а также мусульмане и иудеи. Часто обращения в православную веру сопровождались явленными чудесами над крещаемыми. Предание хранит память об одном из таких эпизодов.

 

В одном из ближайших к пустыни улусов жила шестидесяти- двухлетняя бурятка Кубун Шебохина, несколько лет считавшаяся сумасшедшей. Прослышав о пустыни, о крещении многих бурят, она, в тайне от мужа и детей, бежала туда, но по дороге была поймана. Несмотря на неудачу, в январе 1831 года она предприняла другую попытку. Босая и полураздетая, в жестокий мороз, вновь бежала Кубун из улуса и снова была поймана. Но на этот раз крестьяне, узнав о ее желании идти в Чикойкий скит, сами привели ее к отцу Варлааму. Здесь она открыла ему желание стать христианкой. Отец Варлаам не стал спешить, но испытал ее и после недолгого оглашения крестил с именем Анастасия. Тотчас по крещении пришла она в полный разум и совершенно здоровой вернулась в свой улус.

 

Не без скорбей пришлось отцу Варлааму проходить свое попприще на ниве миссионерства. С отбытием преосвященного Иринея с Иркутской кафедры в консисторию посыпались жалобы на «вмешательство» его в дела приходских священников. Дело дошло до разбирательства в консистории, где стали выяснять, откуда отец Варлаам получает святое миро, употребляемое при крещении, и по какому праву обращает в православие раскольников. Дело ограничилось его объяснением, что миро он получил у благочинного монастырей, а крестит и обращает в православие инородцев и раскольников по благословению архипастырей: преосвященных Михаила и Иринея. Тем не менее духовной консисторией было принято решение впредь без предварительного разрешения епархиального архиерея запретить ему совершение таинства крещения, а требы исполнять только по приглашению приходского священства.

 

На этом гонения на отца Варлаама не закончились. В феврале 1834 года в скит из Троице-Селенгинского монастыря прибыл с проверкой игумен Израиль. Один Господь ведает в силу каких причин, но только помрачился умом игумен и образовал что-то вроде секты. Дошло даже до кощунства. Соблазн этот наделал много хлопот епархиальному начальству. Началось следствие, и были предприняты решительные меры к пресечению пагубных последствий этой проверки. Сам отец Варлаам достаточна пережил унижений и оскорблений со стороны игумена Израиля, но с истинным смирением почитал все поношения за награду. Впоследствии эти притеснения обернулись ко благу как обители, так и ему самому.

 

После того как игумен Израиль нарушил в скиту порядок и церковные уставы, новый Иркутский преосвященный Мелетий обратился в Священный Синод с предложением об изменении статуса скита. Скандал с игуменом оказался кстати, и вскоре на доклад обер-прокурора его императорскому величеству была наложена резолюция: «…причислить скит, учрежденный в Верхне-удинском округе в Чикойских горах, к разряду заштатных монастырей». В соответствии с этим положением основатель скита отец Варлаам был признан в звании строителя. Звание это как нельзя лучше определяло вид деятельности, на которой в то время особенно сосредоточился отец Варлаам.

 

Как только инцидент с игуменом Израилем исчерпал себя и в Чикойском теперь уже монастыре был восстановлен надлежащий порядок (возобновлено ежедневное служение, распечатаны Царские врата), отец Варлаам занялся перестройкой единственного в обители храма. Средства на это были пожертвованы купцом первой гильдии Ф. М. Немчиновым. После ремонта и обновления храм был заново освящен во славу Божией Матери и Ее иконы «Споручница грешных». Кроме того, отцу Варлааму было поручено приступить к сооружению нового соборного храма.

 

Период бурного строительства монастырь пережил во времена столования на Иркутской кафедре преосвященного Нила. Новый Иркутский владыка с особой заботой отнесся к Чикойской обители, которую часто посещал. В первый же свой приезд он возвел отца Варлаама в сан игумена.

 

Справедливо будет сказать, что обитель была любимым детищем владыки. Поручив отцу Варлааму строительство нового храма, преосвященный Нил сам помогал ему в планировке и организации строительных работ, вникал во все мелочи. Он же исходатайствовал в Священном Синоде для монастыря три тысячи рублей. Помимо казенных денег монастырю были сделаны пожертвования и от частных лиц.

 

В одном из номеров «Московских ведомостей» была опубликована заметка о создании в Чикойских горах иноческого скита с призывом о пожертвованиях на святую обитель. Очень многие откликнулись на просьбу о помощи. Городские общества и частные лица, простолюдины и августейшие особы жертвовали деньгами и вещами — кто чем мог. Из двора его императорского величества обители была поднесена икона Спасителя, переданная через статс-секретаря от государыни императрицы Александры Федоровны. Без сомнения, не была забыта Чикойская обитель и кяхтинскими гражданами. Некто Павел Федченко пожертвовал серебряную позлащенную ризу на икону Божией Матери. Стараниями кяхтинского богача Николая Матвеевича Игумнова в каменном этаже соборного храма был сооружен придел во имя апостола и евангелиста Матфея. Благодетели монастыря жертвовали в его пользу не только деньги и предметы церковного обихода, но и земли, сооружения для обеспечения пропитания братии. Так, крестьянин Купалейской волости Авраамий Осколков пожертвовал двуставную мукомольную мельницу с двумя амбарами. Щедро и обильно благотворительствовал обители купец первой гильдии Иван Андреевич Пахолков. Его усердием в монастыре были построены ограда, дорожные лестницы, тротуары — для жизни монастыря, расположенного на вершине крутой горы, деталь не маловажная. Он же позаботился о строительстве скотных дворов, амбаров, кухни, новых келий (старые по причине ветхости и «неблаголепности» по распоряжению владыки были снесены). Своей супруге Анне Андреевне перед смертью он завещал вложить в Московскую сохранную казну пятьдесят тысяч рублей ассигнациями с тем, чтобы проценты с этой суммы ежегодно выдавались в пользу Чикойского монастыря, в котором он завещал похоронить себя.

 

В 1841 году соборный храм был уже вполне готов к освящению. Вот как об этом писал владыке Нилу сам игумен Варлаам: «Божией милостью и вашими архипастырскими молитвами и пособием доброхотных дателей, внутри святого храма святого Пророка и Предтечи Господня Иоанна два придела, Скорбящей Божией Матери и святителя Христова Иннокентия, пришли уже в совершенное исполнение. Иконостасы поставлены, иконы по местам, престолы, жертвенники и облачения в готовности…» Все ждали прибытия архиепископа Нила на освящение храма, но он не смог быть и позже писал о. Варлааму: «Благодарю Господа, что помог Он вам совершить освящение храма. Молю, да святится имя Его выну в обители Чикойской». Еще через год отцу Варлааму вновь было разрешено самостоятельно освятить другой придел во имя святого евангелиста Матфея.

 

Заботился игумен Варлаам и о хлебе насущном для братии. В духовной консистории хлопотал он об отводе скиту хлебопахотной и сенокосной земель, а когда обратился к урлукским крестьянам с просьбой об уступке земли, те согласились дать монастырю восемьдесят шесть десятин. Впоследствии правительство выделило монастырю шестьдесят пять десятин земли.

 

За делами хозяйственными не ослабевал подвижник Варлаам и в проповеди на ниве Христовой. Бывая с требами в домах старообрядцев, отец Варлаам завоевал у них большой авторитет, что послужило делу открытия единоверческих храмов. Преосвященный Нил со дня восшествия на Иркутскую кафедру был преисполнен особого рвения в обращении раскольников и просвещении инородцев.

 

Успешная миссионерская деятельность отца Варлаама радовала его безмерно. «Попечение твое, о единоверческой (Архангельской) церкви, — писал он игумену Варлааму, — радует меня. Подвизайся, добрый старец, помня, что обративый грешника спасет душу свою и покрыет множество грехов. Посети ради Бога раскольнические селения, один ли или с отцом Симеоном (единоверческим священником Архангельской церкви). Уповаю, что слово ваше обрящет благую землю и принесет заблуждающимся плод спасения».

 

Одним из безусловных признаков доверия старообрядцев к отцу Варлааму было то, что они без тени колебания отправляли своих детей в организованное в Чикойском монастыре училище. Отец Варлаам сам обучал их грамоте и чтению молитв. Трудно было и представить более действенное средство для воспитания детей раскольников в духе подлинной веры.

 

Когда ушли в прошлое наветы на отца Варлаама, что он, просвещая заблудших, занимается «не своим» делом, он отправился с паломнической поездкой по реке Чикой, по берегам которой во множестве располагались селения раскольников. Поездка эта оказалась весьма успешной. Помимо Архангельской церкви вскоре началось сооружение и Нижненарымской, также на условиях единоверия. «Оттаивание» непримиримых раскольников происходило постепенно, но против главного аргумента — невозможности спасения без Таинств — им было трудно устоять. Они начали соглашаться с необходимостью принять законного священника для отправления богослужения по старопечатным книгам.

 

Воодушевленный успехом проповеди отца Варлаама, преосвященный Нил исходатайствовал в Священном Синоде средства на строительство единоверческой Нижненарымской церкви. Архиепископ Вологодский Иринарх уступил для храма древний антиминс, освященный еще в 1544 году. Для нужд церкви были высланы старопечатные книги: требник, служебник, Постная триодь, которые в извещении об отправке преосвященный Нил назвал подлинным сокровищем и просил игумена Варлаама порадовать прихожан и священника этим приобретением. Искреннюю заботу о храме проявил сам святитель Филарет, митрополит Московский. Глубоко сочувствуя пресечению раскола на Чикое, он в 1842 году прислал для Нижненарымской Покровской церкви древние священные сосуды.

 

Закрепляя успех проповеди единоверия, отец Варлаам обратил свой взор и на соседние волости. Здесь он оказался не одиноким миссионером, а сотруженником архимандриту Даниилу. Вместе они проповедовали в Куналейской, Тарбагатайской и Мухоршибирской волостях. Всюду, во всех селениях, где только успели побывать миссионеры, обнаруживалось отрадное движение к единоверию. Так, например, в Куналеи и Куйтуне упорство раскольников дало трещину. Жители поселков как бы разделились на три партии. Одни соглашались принять священника при условии, что он не будет зависим от епархиального начальства, другие соглашались принять единоверие, а третьи упорствовали.

 

Труды миссионеров увенчались успехом — миссия успела учредить два единоверческих прихода: в селе Бичуре Куналейской волости — с церковью Успения Божией Матери, и в селе Тарбагатае — в честь святителя Николая. Священником в Тарбагатайскую церковь был назначен отец Василий Знаменский. Его служение в Николаевской единоверческой церкви привлекало богомольцев из соседних селений. Часто жители соседних Хараузского и Хонхолойского селений просили его послужить у них в местных часовнях.

Всего за время миссионерских трудов отцом Варлаамом было обращено до пяти тысяч душ и устроено несколько единоверческих церквей. Во многом этому способствовала его личная подвижническая жизнь, простота его убеждений. В 1845 году Святейшим Синодом он был представлен к награждению золотым наперсным крестом.

 

В том же 1845 году старец Варлаам почувствовал в себе крайний упадок сил, но продолжал трудиться. В январе следующего года он еще успел совершить поездку по селениям Урлукской волости, но это скорее походило на прощание с паствой собранных им воедино под управление Господне. В обитель из поездки он вернулся больным. 23 января, на семьдесят первом году жизни, напутствованный святыми Таинами, предал он дух свой в руце Божии на глазах у чикойской братии. По отпевании его тело было погребено против алтарного окна с южной стороны придела Божией Матери. Над могилой впоследствии был сделан кирпичный памятник с чугунной плитой.

 

По смерти преподобного Варлаама почитатели его памяти стали по крупицам собирать свидетельства о его земной жизни. Многое из открывшегося им было до времени сокрыто и только теперь явилось миру. Так, из писем матушки Елпидифоры, игумении Казанского монастыря в Касимове Рязанской губернии, стало известно, что еще в пору странствий по святыням России будущий пустынник Чикойский встречался с преподобным Серафимом Саровским. В письме отцу Варлааму от 15 января 1830 года она писала: «…имела счастие видеть уже и не в первый отца Серафима… вам посылает свои благословения».

 

В высшей степени назидательны отношения между подвижниками святой Православной Церкви! Ведая и соблюдая сокровенное от премудрых и разумных, они, сподобляясь плодов Святого Духа, в простоте младенческой веры стяжали себе венец неувядаемой славы.

 

До конца своих дней сохранил преподобный Варлаам искреннюю любовь и глубокое почитание преподобного Серафима. В его келье долго висел прижизненный портрет преподобного Серафима, исполненный маслом на холсте по заказу матушки Елпидифоры и высланный ею в Чикойскую пустынь. Примечательны сделанные на нем надписи. Так, в правом углу было написано: «Пустынножитель, схимонах Серафим, Небесных сил подражатель, Саровской пустыни». В левом углу стояло: «а еже ныне живу во плоти, верою живу в Сына Божия, возлюбившаго мене (Гал. 2, 20 )». И вменяю вся уметы быти, да Христа приобрящу (Флп. 3, 8 )». После смерти старца портрет этот находился в Николаевской часовне Алтайской миссии. Позднее следы его затерялись.

 

Была у преподобного Варлаама и другая святыня — икона Соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия — благословение игумении Елпидифоры. С этой иконой она отправила письмо, в котором писала: «…сей образ из той обители с их мощей. Изливаю вам душевное мое желание, чтобы с помощью Божией и молитвами сих угодников ваше сие место прославилось, как лавра и обитель Соловецких чудотворцев. Наверное, вы помните, как сих угодников Божиих начальное было устроение обители, с трудом и ходатайством ко Господу. Так и вам желаю, чтобы ваша обитель так же устроилась. Просите сих угодников. Они вам будут помогатели. Но всего более да будет с вами воля Божия, и да возрадуется сердце ваше о Господе Бозе, воеже наладитися вам благодатию Христа Спасителя и совершенным здравием преуспевать в духе спасения».

 

Вплоть до водворения в стране безбожной власти большевиков память старца Варлаама почиталась открыто. Благочестивые паломники, бывая в Чикойской обители и поклоняясь подвигу пустынножителя Варлаама, воочию могли видеть железную кольчугу, которую он надевал на себя во время молитвенного подвига, могли побывать у келии старца, которую он устроил собственными руками, напиться воды из источника, протекающего рядом с нею, — напитаться из источника святости преподобного Варлаама. Кто бывал у его кельи, подобной пещере древних подвижников, тот наполнялся благодатию Божией и уезжал из тех мест, устремляясь за единым на потребу.

 

На протяжении всех лет советской власти в уже полуразрушенный монастырь стекались жители близлежащих сел, прося у преподобного Варлаама исцелений от болезней и разрешения жизненных проблем. А в конце 90-х годов прошлого века вновь пробудился интерес к истории Иоанно-Предтеченского монастыря. Было предпринято несколько экспедиций к развалинам монастыря, но ни светские, ни церковные исследователи не могли четко указать место упокоения забайкальского чудотворца. Только в 2002 году после внимательного изучения «Жизнеописания пустынника Варлаама», составленного святителем Мелетием, епископом Рязанским, было определено место расположения могилы преподобного Варлаама – напротив алтарного окна с южной стороны придела в честь иконы «Всех скорбящих Радость» Иоанно-Предтеченского храма.

 

После получения патриаршего благословения 21 августа 2002 года к Иоанно-Предтеченскому монастырю отправилась экспедиция, возглавляемая епископом Читинским и Забайкальским Евстафием. Священнослужители епархии, насельницы Атамановского Всехсвятскorо женского монастыря, паломники из Москвы, Читы и Улан-Удэ, местные жители прошли крестным ходом от поселка Урлук до развалин монастыря. Под молитвенное пение уже глубокой ночью были обретены мощи преподобного Варлаама Чикойского.

 

Ныне мощи преподобного Варлаама Чикойского находятся в кафедральном соборе в честь Казанской иконы Божией Матери в г. Чите. Память Варлаама Чикойского совершается 10/23 июня – в день празднования Собора Сибирских святых, 8/21 августа (годовщина обретения мощей в 2002 г.), 5/18 октября (годовщина монашеского пострига), 23 января/5 февраля (преставление). В эти дни в Казанском кафедральном соборе епископом Читинским и Забайкальским в сослужении собора священников Читинского и Бурятского благочиний совершается Божественная литургия, после которой крестным ходом мощи преподобного Варлаама обносят вокруг собора.

 

Святые особо покровительствуют тому краю, в котором они в подвиге провели свою земную жизнь. И ныне мы чувствуем любовь, излучаемую преподобным Варлаамом, ко всем своим землякам-забайкальцам, с верой и молитвой к нему притекающим.

 

Преподобный отче Варлааме, моли Бога о нас!